À toutes les gloires de la France!
Опять снились мертвецы, на этот раз бабушка с дедушкой. Как будто они восстали из мертвых и лежат на своих кроватях. Отправить их обратно можно, только найдя подходящие молитвы. А эти молитвы напечатаны на открытках, которые должны стоять возле кроватей бабушки и дедушки. Дедушкину мама нашла, прочитала, и он исчез. Причем там что-то было про планеты, которые покровительствовали ему, и среди них были Юпитер и Уран. А молитву бабушки я никак не могла найти. Перерыла все на ее столе (в реалитэ сейчас в комнате вообще ничего нет, мы делаем ремонт). В голове постоянно крутились слова молитвы. Помню, что она не сильно отличалась от дедушкиной, но названий планет-покровителей я никак не могла вспомнить. В конце концов произнесла наугад, бабушка закрыла глаза и исчезла. Значит, я произнесла правильно.
Вторая часть сна была гораздо более в моем духе. Я была пресс-секретарем Тома Хиддлстона.
Мы вместе с ним отправились на фестиваль, где показывали фильмы Никиты Михалкова и где вообще заправлял сам Михалков. Помню концертный зал. Я сижу рядом с Томом и бурчу по-английски, что мне не нравится эта затея, что Михалков - самовлюбленный, высокомерный и чванливый идиот. А Том пожимает плечами и говорит, что нас пригласили в такой форме, что нельзя было отказаться. Сам Михалков сидит по другую руку от Тома и спрашивает, все ли ему нравится. Том сдержанно что-то отвечает. Потом мне снится перерыв и просторный холл здания. Проходя мимо одной группы беседующих, я слышу, что готовится покушение на Хиддлстона. Я срываюсь с места и ищу глазами Тома. Забегаю в зал, иду мимо рядов, а на одном из них сидят мама и тетя Оля. Я спрашиваю, не видели ли они Тома, и тетя Оля отвечает, что мне надо больше беспокоиться о себе, а то так можно и влюбиться. Я игнорирую это и бегу дальше. Тома я нахожу в какой-то фото-студии, где окна занавешены белыми шторами. Белый цвет вообще повсюду, а ди-джей в углу возится с аппаратурой. Том подходит ко мне и говорит, что он собирается здесь записывать песню. Я предупреждаю его о возможном покушении и уговариваю покинуть здание. Мы вместе выходим из студии, и сон обрывается.
Вторая часть сна была гораздо более в моем духе. Я была пресс-секретарем Тома Хиддлстона.
Мы вместе с ним отправились на фестиваль, где показывали фильмы Никиты Михалкова и где вообще заправлял сам Михалков. Помню концертный зал. Я сижу рядом с Томом и бурчу по-английски, что мне не нравится эта затея, что Михалков - самовлюбленный, высокомерный и чванливый идиот. А Том пожимает плечами и говорит, что нас пригласили в такой форме, что нельзя было отказаться. Сам Михалков сидит по другую руку от Тома и спрашивает, все ли ему нравится. Том сдержанно что-то отвечает. Потом мне снится перерыв и просторный холл здания. Проходя мимо одной группы беседующих, я слышу, что готовится покушение на Хиддлстона. Я срываюсь с места и ищу глазами Тома. Забегаю в зал, иду мимо рядов, а на одном из них сидят мама и тетя Оля. Я спрашиваю, не видели ли они Тома, и тетя Оля отвечает, что мне надо больше беспокоиться о себе, а то так можно и влюбиться. Я игнорирую это и бегу дальше. Тома я нахожу в какой-то фото-студии, где окна занавешены белыми шторами. Белый цвет вообще повсюду, а ди-джей в углу возится с аппаратурой. Том подходит ко мне и говорит, что он собирается здесь записывать песню. Я предупреждаю его о возможном покушении и уговариваю покинуть здание. Мы вместе выходим из студии, и сон обрывается.
. Потом вперед выходит Игритт. Она говорит, что лучше смерть в бою, чем от старости. Я в ярости кричу ей что-то, но не останавливаю битву. Я смотрю вверх и вижу, что в небе парят три дракона. В этот момент я просыпаюсь.
