Поднимаю, потому что у меня сейчас на паузе финал битвы за Хельмову падь. Как же я люблю их всех!
Многие здесь знают, что я человек, любящий изысканный пафос, особенно в фильмах.
Например, самый эффектный для меня эпизод в первой части "Властелина Колец" - чары Арвен. То, как она красиво подняла воды реки. То, на что я завороженно смотрю.
А ее голос, шепчущий эльфийское заклинание, - это вообще нечто.+2 кадра
Раздался оглушительный рев и грохот: гул яростного потока, влекущего груды валунов. Фродо смутно увидел, как вся река поднялась и вздыбилась конницей бушующих волн - ему почудились среди воды белые всадники, белые кони, пышные гривы. Речная громада обрушилась на троих Черных и мигом сшибла их, бешено пенясь над водяной гробницей. Остальные шестеро прянули назад.читать дальше
А недавно я пересматривала вторую часть, где есть сцена, от которой сердце так и замирает. Который раз уже смотрю - и как зритель, и как исследователь, и как клипмейкер. А все равно до сих пор мурашки каждый раз.
Там, на гребне холма, внезапно появился всадник в белом светоносном одеянии, грянули рога, и тысячный отряд с обнаженными мечами устремился в ложбину.
- Взгляните! - воскликнул Арагорн. - Белый Всадник! Гэндальф возвратился с подмогой!
С холмов ринулись воины Эркенбранда, правителя Вестфольда. Светозар летел по склону точно горный олень, едва касаясь земли копытами, и от ужаса перед Белым всадником враги обезумели. Несметное воинство рассеивалось, как дым на ветру.
Третий фильм вообще пестрит такими величественными, грандиозными моментами.
Рохирримы. Пеленнорская битва
Город стал виден вблизи. Тянуло гарью и трупным смрадом.
И забрезжил рассвет. Далеко-далеко на юге посерели, заклубились, раздвинулись тучи, за ними вставало утро.
Оружие к бою, конники Теодена!
Вперед, в лютую сечу, в свирепый огонь!
Копья наперевес и под удар щиты!
Мечами добудем день, на клинках принесем рассвет!
На бой, на смертный бой, на битву за Гондор!
Золотой щит сверкал словно солнце, и ярким зеленым пламенем занялась трава у белых ног скакуна. Ибо настало утро, и дул ветер с Моря, разгоняя черную мглу, и полчища Мордора дрогнули, объятые ужасом; орки бросались врассыпную и гибли на копьях и под копытами разъяренных коней.
Эовин, разящая назгула
Тяжкой тучей сверху надвинулась тень. Это была крылатая тварь: птица не птица - чересчур велика и голая, с огромными когтистыми перепончатыми крыльями; гнилой смрад испускала она.
Могуч и страшен был ее седок в черной мантии и стальной короне; из пустоты над его плечами мертвенно светился взор главаря назгулов.
- Не спорь с назгулом о его добыче! Ни один мертный муж мне не страшен.
- А я не смертный муж!
Это была Эовин. Теперь на ней не было шлема, и золотистые пряди рассыпались по плечам.
Она из последних сил выпрямилась и взмахнула мечом, как бы отсекая корону от мантии, от могучих, склоненных над нею плеч. Корона, звякнув, откатилась. Груда тряпья и железа оставалась на земле; неистовый вопль стал протяжным, стихающим воем, ветер унес его, и вой захлебнулся вдали, и на земле его больше не слышали.
Падение Саурона
Повелитель Барад-Дура вздрогнул, и содрогнулась его твердыня от горных подножий до венчавшей ее железной короны. Внезапно опомнился Черный Властелин, и Око его, пронизывая сумрак, воззрилось через равнину в черное жерло пещеры - заветной пещеры владыки Мордора.
На месте Барад-Дура крутился смерч, и посредине заверти виднелись башни выше гор и зубчатые стены, воздвигнутые на могучих кряжах над глубокими ущельями, площади и безглазые громады темниц, стальные и алмазные ворота - и все это исчезло.
Клыки Мордора шатнулись, закачались - и рухнули; рассыпались в прах могучие бастионы, и низверглись ворота; издали глухо, потом все громче и громче слышался тяжкий гул, превращаясь в раскатистый оглушительный грохот.
Ну и, конечно, коронация Арагорна
Арагорн преклонил колена, а Гэндальф надел корону ему на голову и молвил:
- Наступают времена Государевы, и да будет держава его благословенна, доколе властвуют над миром Валары!
Когда же Арагорн поднялся с колен, все замерли, словно впервые узрели его.
Он возвышался как древний нуменорский властитель из тех, что приплыли по Морю; казалось, за плечами его несчетные годы, и все же он был в цвете лет; мудростью сияло его чело, могучи были его целительные длани, и свет снизошел на него свыше.: и пусть кинотрилогию ругают за ляпы и несоответствие духу книги, я люблю этот фильм. В нем есть и эпичная возвышенность, и грусть, и радость. Как и в книге, эти эмоции сплетены друг с другом, и к самому великому счастью всегда примешивается горечь. Безобразное соседствует с красотой, жестокость с милосердием. И все же после стольких потерь побеждает Добро. Что очень воодушевляет.