... просто захлестывают меня сейчас. Вот знаю же, что серия, которую я открыла, - та самая, в которой умрет Зигфрид. Смотрю на экран и не могу нажать "Play". Потому что НЕ ХОЧУ ЭТО ВИДЕТЬ! И все-таки знаю, что посмотрю...
То, что происходит вокруг Райнхарда, вызывает у меня странное чувство. С одной стороны, страх. Страшно за него, за то, что он может погубить свою душу. Как Александр, который сошел с ума и в припадке бешенства убил своего друга, а еще казнил историка Каллисфена, который был виноват лишь в том, что говорил царю правду в лицо. Что произойдет с Александром Галактики без его Гефестиона - ума не приложу. С другой стороны, меня стал раздражать Оберштайн. То, как он повел себя при Вестерланде, сильно подорвало мое доверие к нему. Я ведь поначалу видела в нем Никиту, которая работала на Отдел, хотя на самом деле ненавидела его и надеялась со временем все изменить. Правда, и Никита, как Оберштайн, пошла на многие жертвы, и не всегда они были оправданы. А все же Оберштайн, по-моему, гораздо беспощаднее Никиты. И фанатичнее. Он готов буквально на все, чтобы посадить Райнхарда на престол, и из-за этого страшно вдвойне.
Ну вот, выговорилась. Теперь самое время нажать на кнопку "Play"...

Апд.: ну, как и следовало предположить, слез я не избежала. Мне очень симпатичен Зигфрид, причем не только как Гефестион Галактики, но и сам по себе. Его любовь к Аннерозе и невозможность счастья - все это мне так близко. И все-таки щемящее чувство потери согревает теплом. Потому что Зигфрид простил Райнхарда, и здесь, в отличие от истории Александра и Гефестиона, это было показано ясно. И еще - вот они, бросания из крайности в крайность. То я боюсь, что Райнхард оступится и потеряет мою симпатию, то снова восхищаюсь им. Сейчас - второе. Из-за того, что Зигфрид, несмотря на их размолвку, остался его вторым "я", и обещание, данное им другу и Аннерозе, позволит ему снова сиять. Райнхард не сломался, и это важно для меня. Можно сказать, сейчас я живу судьбой Александра Галактики, его победы заставляют меня подпрыгивать от восторга, а поражения рвут душу. И я все равно боюсь. Я уже знаю, что это не тот человек, которому достаточно мирной жизни. Его душа вне зависимости от обстоятельств будет просить огня. Но я надеюсь, что к тому времени, когда он уйдет в Вальгаллу, он сможет принести мирную жизнь хотя бы другим людям. Тем, кто на него так надеется сейчас. Вот тогда я смогу сказать: "Да, это была славная победа!"